Я не боюсь оставаться одна. Не боюсь шорохов и шепота за спиной и озноба от сквозняка по ногам.
Я не боюсь темноты, пустых пространств под кроватью и шкафом и того, что мерещится по углам комнат.
Не боюсь высоты, и ветра, и тишины, натянутой как струна, открытых пространств.
Я не боюсь плавать. Воды, глубины, шторма, задохнуться, утонуть.
Я вообще не боюсь смерти...
Не боюсь, когда мне под кожу входят иголки, когда сжимает в груди и нечем дышать.
Мне не страшно, когда в моем отчаянии со мной разговаривает лишь гулкое эхо моей четырехугольной комнаты.
Я не боюсь привыкнуть и внезапно лишиться, заблуждаться и вдруг прозреть.
Я не боюсь говорить с непонимающими, обнимать холодных, плакать посреди улицы, сказать предпоследнее слово.
Ты думаешь, я самая смелая?
Нет, я трусиха, трусиха.
Я очень боюсь твоей боли.
Береги себя, ладно?
Я не боюсь темноты, пустых пространств под кроватью и шкафом и того, что мерещится по углам комнат.
Не боюсь высоты, и ветра, и тишины, натянутой как струна, открытых пространств.
Я не боюсь плавать. Воды, глубины, шторма, задохнуться, утонуть.
Я вообще не боюсь смерти...
Не боюсь, когда мне под кожу входят иголки, когда сжимает в груди и нечем дышать.
Мне не страшно, когда в моем отчаянии со мной разговаривает лишь гулкое эхо моей четырехугольной комнаты.
Я не боюсь привыкнуть и внезапно лишиться, заблуждаться и вдруг прозреть.
Я не боюсь говорить с непонимающими, обнимать холодных, плакать посреди улицы, сказать предпоследнее слово.
Ты думаешь, я самая смелая?
Нет, я трусиха, трусиха.
Я очень боюсь твоей боли.
Береги себя, ладно?